Жизнь – штука вероятностная
Александр Михайлович Лобок – кандидат философских наук, доктор психологических наук, психолог высшей категории, психотерапевт, профессор кафедры психологии развития УрГПУ (Екатеринбург), профессор Института экзистенциальной психологии и жизнетворчества (Москва). В 90-е годы участвовал в создании модели вероятностного образования, реализованной в Екатеринбурге, организовывал экспериментальные площадки вероятностного образования в Чите, Нижнем Новгороде.
В 2000–2007 гг. – эксперт сети федеральных экспериментальных площадок, профессор Института образовательной политики «Эврика». Многолетний редактор школьного отдела газеты «Первое сентября». Оригинальный мыслитель, автор замечательных книг «Антропология мифа», «Другая математика: как сформировать математическое мышление у детей 6–10 лет», «Вероятностный мир: опыт философско-педагогических хроник одного образовательного эксперимента», «Лаборатория детской письменной речи», «Лаборатория детского художественного перевода», «Наука ученичества, или Обратная сторона дидактики», «Алмазная земля педагогики Олонхо», «Гений детства», «Картография внутреннего детства», «Педагогика мифа», «Подсознательный Маркс». Научный консультант Школы самоопределения А. Тубельского (Москва). Автор тренинговых программ для детей, родителей, педагогов, психологов, психотерапевтов, автор уникальных методик по активизации творческого потенциала личности.
По А. Лобоку, в модели вероятностного образования меняется не столько его содержательная часть – меняется само образование, его методы и принципы. Традиционной школе с ее жесткой плановой структурой Лобок противопоставляет метод, базирующийся на принципе творческой вариативности, результатом чего является формирование высокой образовательной мотивации и развитие креативных способностей. Концепция А. Лобока не подрывает само понятие культурных норм и правил, модель вероятностного образования – это не произвол безудержного фантазирования. Необходимым условием полноценного творчества А. Лобок считает «вышколенность ума», осознание ценности общекультурных критериев. Принципы «творческой вариативности и авторства в культуре» – основа педагогической концепции Лобока – отнюдь не отрицают необходимость усвоения ребенком этих норм, но, наоборот, позволяют ему в процессе развития собственного творчества принять их не в качестве внешних ограничений, а в качестве эстетически значимых условий свободного проявления в культуре.
Недавно Александр Михайлович провел свои семинары в Уфе. Нашему собственному корреспонденту посчастливилось в течение двух дней понаблюдать, как страстно и неравнодушно работает он с педагогами (в том числе в Алексеевской средней школе) и с родителями (в муниципальном детском саду № 35 города Уфы). В нашей столице сегодня силами энтузиастов создается новаторская образовательная площадка. На днях ожидается новый приезд Александра Михайловича в наш город для проведения ряда семинаров с родителями, детьми, педагогами и... женщинами, желающими постичь азбуку человеческого счастья. В преддверии новой встречи предлагаем нашим читателям интервью с выдающимся ученым.
– Александр Михайлович, расскажите, что же это такое – вероятностное образование, над развитием которого Вы работаете вот уже много лет?
– Вероятностный вектор, вероятностная составляющая – это то, что есть в деятельности любого учителя. Собственно говоря, это то, что делает педагога педагогом. Это ситуация некой неопределенности, в которой время от времени учитель оказывается. Неопределенность рождается тем, что вы сталкиваетесь с учеником, который не укладывается в формат заранее придуманного плана, сталкиваетесь с детской субъектностью. Попросту говоря, это может быть ученик, который чего-то не понимает, или ученик, который понимает слишком много. И в целом людям постоянно приходится творить реальность здесь и сейчас. Например, вы приходите в магазин, конечно, бывает, что и по заранее намеченному плану (чаще так поступают мужчины) вычеркивая из списка купленное. Девушки же приходят в магазин, как правило, вероятностным образом. Вы приходите, например, в магазин одежды и начинаете всё примеривать на себя – не потому что у вас есть план, а потому что хочется с этим пространством поиграть, пообщаться…
– Увидеть какой-то свой новый образ…
– Да! И это вероятностный процесс вашего становления, вашего вкуса, когда вы к себе примериваете разные цвета и формы.
– Бывает и такое: идешь в магазин за капустой, а покупаешь сапоги…
– Разумеется! И в культуре очень много таких вещей, когда вы открываете книжку не для того, чтобы что-то вычитать, а потому что вы в нее вступаете, и появляется какой-то неожиданный эффект. В любом процессе, который мы называем творческим, такой вероятностный элемент очень высок.
– То есть это – элемент неопределенности?
– Ну конечно! Суть в том, что педагогика в своих основаниях суперкреативна, но мы ее постоянно пытаемся загнать в прокрустово ложе каких-то учебных планов. И фишка-то заключается в том, что учитель, работающий с детьми, неизбежно работает в этом вероятностном залоге. Но страшно этого боится.
В 90-е годы я попробовал показать, что, в принципе, образовательный процесс кружится исключительно вокруг вероятностного принципа. Как элемент вероятностный подход присутствует в деятельности любого учителя. Более того, я настаиваю: чем талантливее учитель, тем выше в его работе вероятностный элемент. И в этом плане я ничего не сочиняю. Я не придумываю ничего нового. Вероятностный подход существует, как говорится, со времен царя Гороха. Это практика Сократа. Это практика античной школы. Это практика средневековой школы в значительной степени. Но есть наша советская школа, вышедшая из школы XIX века, которая пыталась себя строить по четкому и жесткому плановому образцу. Любой учитель знает, что в реальности работы по плану не происходит. Она есть только в отчетах. И это просто чистой воды вранье. Школьный журнал должен быть заполнен не в соответствии с тем, что происходило на самом деле, а с тем, что нужно. Больше того, если вы, не приведи господь, напишете правду, это просто поднимет на дыбы все контролирующие организации. Однако ни с одним ребенком вы не сможете построить работу по плану. Вы должны будете постоянно отталкиваться от него, строить с ним диалог. Причем с разными детьми это будет разный диалог, неизбежно разный. И любой родитель это прекрасно понимает. Если у вас есть первый ребенок, второй будет совершенно другим. И каждый раз надо будет изобретать кучу каких-то новых педагогических ходов. Это и есть нормальное вероятностное пространство. То есть вероятностный ход – это базовый, фундаментальный ход для взаимодействия взрослого с ребенком. На ученом языке это называется субъект-субъектным взаимодействием. Не вероятностное образование возможно в идеале только тогда, когда мы ребенка зомбируем.
– Но у нас вся система образования так работает!
– К счастью, нет! Она должна так работать, но все учителя на самом деле выходят за эти границы, потому что в них работать невозможно. Не может быть такого класса и таких детей, которые исправно из года в год выполняют некую программную волю. Такого не бывает! Абсолютно не вероятностный процесс строится на так называемых открытых уроках, которые заранее репетируются, когда мы с детьми всё выучили наизусть и каждое словечко заранее распределено. После того как открытый урок закончился, вытирается пот со лба и начинается нормальная учебная жизнь. С этой точки зрения, когда я говорю про вероятностное образование, я ничего не изобретаю. Я говорю об естественных вещах. Это нормально, когда я иду от ребенка, иду от ситуации, а не от того, что у меня в голове заранее сформулировано. Вся особенность того, что сделал я, заключается в том, что я поставил эксперимент на самом себе: сколько смогу продержаться в ситуации, когда с самого начала буду строить процесс не под учебник, не под программу, а буду моделировать весь учебный процесс как сумму открытых взаимодействий взрослого, ребенка и детей друг с другом в неких культурных полях. Я выдержал в течение какого-то времени. Дети получились суперуспешными, и оказалось, что если мы их постоянно не подгоняем под формат каких-то заранее придуманных траекторий, то ничего страшного не случается. А на самом деле происходит много совершенно классных вещей. Я это отследил, записал, собрал гигантские архивы по двум классам, которые вел…
– Расскажите об этом поподробнее, пожалуйста!
– Внутри моей лаборатории было два класса. Условно эта лаборатория была структурным подразделением одной екатеринбургской школы. Мы находились на особой отдельной площадке и работали там. Такое было возможно в 90-е годы. В нулевые годы это уже стало невозможным. В принципе, удалось получить значимые доказательные результаты, и надеюсь, что в каких-то формах тот конкретный опыт, полученный в работе с детьми, будет востребован.
В рамках того процесса я наизобретал сумасшедшее количество конкретных технологий, которые позволяли активизировать безумно трудных, абсолютно неустойчивых детей, стимулировать их на качественную образовательную деятельность. Я не знаю ребенка, которого нельзя было бы замотивировать на яркое, красивое, эффектное, эффективное чтение или письмо. Но для этого нужна группа, с которой я могу работать и всё это показывать. Внутри урочной структуры, где всё заранее пошагово расписано, это невозможно. Когда мы создаем принципиально открытые образовательные пространства, это дает возможность сделать очень красивые, очень мощные вещи!
У нас практикуется, к сожалению, культ знания, а не культ мышления, чувствования, сотрудничества. Недаром даже первое сентября называется Днем знаний, а не Днем мышления, например. Многие огораживают себя знанием как щитом: «Я знаю, значит, я прав!» – а это рождает непонимание, ссоры, распри. Одно знание идет войной на другое, и, как правило, побеждает самое косное знание.
– Почему Вы не уехали из страны, ведь здесь, в России, Ваши открытия особо никому не нужны и о внедрении Ваших новаций в систему массового образования пока речи не идет?
– Да, к сожалению, власть боится свободного человека и сегодня, так же как боялась его вчера. Посмотрите, какой чудовищный отток интеллекта идет сегодня из России. Он сопоставим с оттоком интеллекта в Гражданскую войну. А ведь сегодня мирное время.
Вымывание интеллекта пострашнее, чем истощение таких ресурсов, как нефть и газ. Это реальная катастрофа для нашей страны. И я здесь остаюсь (хотя, конечно, меня приглашают в разные страны жить и работать), так как надеюсь, что мой опыт нужен и востребован на разных площадках страны, в том числе и у вас в Уфе, где педагоги работали со мной с огромным интересом в рамках педагогических чтений по гуманной педагогике.